АЛМАЗ И БРИЛЬЯНТ. Александр СИГАЧЁВ

http://www.ogurcova-uchebka.com/content/arkhitiektura-dvuriech-ia

V. ЧУДЕСНЫЕ ДАРЫ АРИЕВ

В театрах – в Большом и в Малом,

И в средних – во всех подряд…

Очистятся ваши карманы…

Не будьте, друзья, упрямы:

Дороги к познаньям – непрямы…

В моём же театре - даром,

В прекрасном, как Солнце – с жаром -

Арийские песни звучат!..

     Вернувшись поздним вечером в свой укромный уголок, Николай Зажигаев был просто изумлён увиденным: на его примитивном, деревянном, нетёсаном столе лежала удивительная, рукописная общая тетрадь в девяносто шесть листов, с двумя сверкающими буквами на обложке – БГ. Эти две крупные Буквы, размером почти во всю обложку переливались радужным светом. Это настолько удивило Николая, что он не решался зажечь свет в своей  (по его словам) келье; постояв некоторое время «столбом», Николай опустился на самодельную лавку. В келье у Николая не осталось ровным счётом ничего, как у буддийского монаха на голове – ни единого волоса; все, что он имел, роздал людям и теперь лавка, его единственная мебель, на которой он сидит, и на которую спать ложится…

     Наконец, Николай зажёг свет, взял в руки рукописную общую тетрадь и с волнением открыв, прочитал на первой странице стих, написанный красивым каллиграфическим почерком (на санскрите, с литературным русским переводом):

     СДЕЛАВ ВЫБОР, НЕ ОСТАНАВЛИВЫЙСЯ НА ДОСТИГНУТОМ. НЕ БУДЬ БЕСПЕЧНЫМ. ОДНА ТОЛЬКО БЕСПЕЧНОСТЬ НАС ГУБИТ. НЕ ТОПЧИСЬ НА ДОСТИГНУТОМ. ВПЕРУД К РАДОСТИ! СПАСАЙСЯ ОТ НЕВЕЖЕСТВА И БУДЬ СЧАСТЛИВ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ…

(5.13)

Сарва-кармани манаса

Санньясьясте сукхом ваши

Нава-дваре пуре дехи

Найва курван на караян

Дела оставив, беспечальна

Душа, счастлива и вольна…

В девятивратном чудном граде –

Бездеятельностью красна...

     Николай, необъяснимым образом, проникся к этим словам добрыми чувствами настолько, что начал потихоньку петь эту санскритскую шлоку вместе со стихом её русского перевода. Почему? Да просто так, понравилось ему, он и запел, вот и вся нЕдолга… И долго он так сидел и пел на своей самодельной лавке, пока не выучились эти поэтические строки наизусть. Потом Николай встал, начал ходить по комнате и воспевать этот гимн вольной жизни. И стало ему удивительно легко на душе, просто испытывал счастье какое-то ему незнакомое и очень приятное…

     Наконец он снова сел на свою заветную лавку и принялся читать рукопись. Вот содержание её первой главы, которая так и называется «Чудесные дары Ариев».

     Стихотворный перевод части древнеарийского поэтического эпоса «Махабхарата», как её эпизода в виде поэмы, названной (Божественная Песнь). Русский Перевод этой поэтической поэмы выполнен размером, близким к оригиналу, и в отличие от всех предыдущих его переводов на русском языке, выполнен по возможности с соблюдением рифмы. Ибо песня без рифмы (белый стих), при его исполнении, теряет немало красот.  Это очень важная для песенного жанра составляющая, особенно если дело касается шедевров мировой поэтической песенной эпики, наряду с соблюдением размерности шлок (стихотворных строф). Иначе песня не состоятельна, при всей может быть изысканности словосочетаний. Разумеется, необходимым условием является для песни и смысловая составляющая, но непозволительно пренебрегать рифмой и размерностью, напевностью стиха.

     Необходимо по возможности выдерживать необходимый критерий соответствия между разными системами стихосложения (древнеиндийской просодией и современной русской просодией). Эпический размер шлок Божественной Песенной Поэмы заключается в том, что долгие и краткие слоги чередуются достаточно свободно. Чередованию долгих и кратких слогов в санскрите, количество пад в строке относительно соответствует число ударных слогов (стоп) в строке. Наличие рифмы, размерности, пад (стоп) определяют общую мелодику шлок (строф) – это главным образом способствуют их успешному заучиванию и воспроизведению наизусть, что в значительной степени способствует возможности пение шлок (строф), приближает к идентичному обладанию их такими качествами, как ёмкость, складность, мелодичность, сравнительная простота синтаксиса. Этот стихотворный перевод Божественной Песни сделан специально для русского читателя, не имеющего возможности пользоваться оригиналом, но пожелавший  иметь перед собой адекватный перевод. Иначе, ради чего переводить песню, достаточно иметь пословный перевод. Песню, только тогда можно назвать песней, когда она соответствует её исполнительской возможности, чтобы под определённую мелодию, можно было адекватно исполнить её на санскрите, английском, русском и других языках. Разумеется, что песенные переводы с одного языка на другой не могут абсолютно соответствовать оригиналу. Так немало санскритских слов содержит трудные для понимания термины (например, саттва, раждас, буддхи, дхьяна, манас и др.) и могут переводиться на русский  язык, лишь в какой-то мере адекватно. Однако нужно стремиться к тому, чтобы максимально возможно был сохранён аромат от букетов песенной поэзии.

     Разумеется, будут возникать определённые трудности при изучении функции этой Священной песенной поэмы и переводе с оригинала текста.

     СДЕЛАВ ВЫБОР, НЕ ОСТАНАВЛИВЫЙСЯ НА ДОСТИГНУТОМ. НЕ БУДЬ БЕСПЕЧНЫМ. ОДНА ТОЛЬКО БЕСПЕЧНОСТЬ НАС ГУБИТ. НЕ ТОПЧИСЬ НА ДОСТИГНУТОМ. ВПЕРУД К РАДОСТИ! СПАСАЙСЯ ОТ НЕВЕЖЕСТВА И БУДЬ СЧАСТЛИВ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ.

      К счастью, Божественная Песня не оставила нас в полном неведении о столь важных вещах, как её сокровенные, тайные знания. Так в самом конце своего наставления Арджуне Бхагаван сообщает ему некоторые правила передачи текста: 1. Учение объявляется тайным (18.63-64), наитайнейшее «высшая тайна» - (18.68);  2. Учение не следует сообщать тем, кто лишён любви к Бхагавану – (18.67);  3. Кто сообщает учение людям достойным, обретает единение с Бхагаваном, такой человек Ему особенно дорог – (18.67);  4. Слушающий учение, достигает миров благой кармы (18.71);  5. Изучающий Божественную Песню, приравнивается к совершающим Бхагавану «жертву знанием» – (18.70).

     Можно предположить, что изучение Божественных Песен считалось эквивалентным изучению сакральных тайных, ритуальных текстов. Согласно данным Упанишады, ученик, изучающий их (после годичной подготовки и принятия обета (vrata)), отправляется в лес (нья), «садится» особым образом в уединённом, «чистом месте, очищается повторением вслед за учителем слов текстов, получает определённый «плод» учения (однако ограничено рядом запретов: сообщать учение людям, лишённых веры, не прошедшим тапаса (обуздания).

     Важно обратить внимание, что в тексе Божественный Песен Ариев термин «Свадхьяя» обозначает РЕЦЕТИРОВАНИЕ (т.е. повторение нараспев) того или иного ведийского текста, с целью заучивания его наизусть, хранения и дальнейшей передачи по традиции (видимо, сначала сыну, затем также и ученику). Именно благодаря этой технике регулярной РЕЦИТАЦИИ (свадхьяи), древние санскритские тексты были сохранены в устном народном творчестве.

1. Процедура изучения текста с голоса учителя (граха свадхьяя);
2. Регулярная рецитация, выученного наизусть текста (собственно свадхьяя).

ВОТ ПЛОДЫ РЕЦЕТИРОВАНИЯ:

1. Рецитирующий те или иные тексты, относящиеся к жертвоприношениям, символически равноценен совершению самого этого жертвоприношения;
2. Рецитация свадхьяи приравнивается к суровейшему топасу (самообузданию);
3. Повторение текстов Священного Писания  следует по мере сил совершать постоянно – днём и ночью, в лесу, в деревне, стоя, ходя, сидя. В результате постоянного рецитирования, человек обретает все «желанные миры» (в т.ч. райское блаженство).

         Ритуал свадхьяи совершается не одной лишь речью, но и манасом (умом, воображением). Одновременно с повторением слов текста, следовало держать в уме определённые образы.

     РЕЦИТИРОВАНИЕ (повторение песенного текста наизусть) считалось ритуальным актом. Вне этих понятий, всякое исследование священных текстов рискует обратиться в абстрактную филологическую игру, не более того. Нечто подобное имеем при нотной записи музыкального произведения (нотирование), с указанием конкретного звучания (высота и длительность звуком, музыкальные паузы и т.п.). Точно так же и при попытке осмыслить песенную поэму, необходимо исходить из её реального «звучания» т.е. непрерывной рецитации. Из четырёх видов жертвоприношений древних Ариев, которые суть – (а) ведийский ритуал, (б) произнесение (рецитация) текста вслух, (в) произнесение шёпотом; (г) Ритуал «жертва знанием», совершаемый монасом (в уме), – «жертва знанием» считается наивысшей, ибо производится монасом. РЕЦИТАЦИЯ авторитетного древнеарийского  текста под названием «Божественная Песнь» прославляется именно в виде  «жертвы знанием».

     СДЕЛАВ ВЫБОР, НЕ ОСТАНАВЛИВЫЙСЯ НА ДОСТИГНУТОМ. НЕ БУДЬ БЕСПЕЧНЫМ. ОДНА ТОЛЬКО БЕСПЕЧНОСТЬ НАС ГУБИТ. НЕ ТОПЧИСЬ НА ДОСТИГНУТОМ. ВПЕРУД К РАДОСТИ! СПАСАЙСЯ ОТ НЕВЕЖЕСТВА И БУДЬ СЧАСТЛИВ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ.

     Все древнеарийские ритуальные действия, представляли собой трёхмерные комплексы: они совершались одновременно телом, речью, умом. Так, например, выливая растопленное масло в огонь и одновременно произнося формулу «Хвала Агни!», жрец должен воспроизвести в уме (т.е. активно, в строго определённый момент вспомнить) тот или иной эпизод из жертвоприношения богов. Благодаря этому усилию ума (монаса), сиюминутное, совершаемое на земле ритуальное действие отождествляется с его божественным прототипом и переносится во «время оно» (в вечность) под  знаком таинства «кто так знает» (ya evam veda).

     РЕЦИТАЦИЯ тем эффективнее, чем больше в ней будет «ума», (размышления над смыслом текста, точнее, припоминания смысла).

При священнодействии жрец вспоминает какой-либо образ (например, Борьба богов и асуров); пока он держит в уме этот образ (мифологему), он «знает», когда же образ выходит из сферы его активного внимания, он «не знает». Чем обширнее тот образ, который следует удерживать в активном припоминании, тем дольше сохраняется состояние «знания» и тем больше усилий это требует от человека, стремящегося «знать».

     Вот, например, один из жизненных центров поэмы, но подобраться к ней трудно (4.24):

Брахмарпанам брахма хавир

Брахмагнау брахмана хутам

Брахмайва тена гантавьям

Брахма-карма-самадхина

В жертвенном акте – Брахмане

Приношение – также Брахман

Приносится в жертву Брахманом

На огне энергии Брахмана.

     Конечная цель древнеарийских текстов, подобных «Божественной Песне», - искусственно (при  помощи тщательно разработанной техники репетирования, рецитирования), - создавать трансовые состояния, возникающие у отдельных, особо одарённых личностей спонтанно. Учение «Божественной Песни» «ведийское» по природе знания. Чтобы передавать «ведийское» знание по традиции, была выработана такая форма применения текста, как свадхьяя, которая подражает поведению адепта в состоянии религиозного транса. Созерцание возникает, само собою, спонтанно. Потрясающие образы, которые временами при чтении и рецитировании могут показаться яркими до чрезмерности; чем ярче возникшие образы, тем скорее они заставят заработать внутреннее зрение адепта.

     Это можно сравнить с опытом состояния полной влюблённости или полного погружения в излюбленный стих, музыкальную пьесу. Адепт при рецитировании шлок (песен) из древнеарийской «Божественной Песни» чувствует, что любимое существо (если можно назвать это так) присутствует в сердце, на языке, во всём теле постоянно, непрерывно – оно повторяется, воспроизводится, как бы само себя рецитирует. Вот, например, строфы Пастернака из его известного стихотворения «Марбург»:

В тот день всю тебя, от гребёнок до ног,

Как трагик в провинции драму Шекспирову,

Носил я с собою и знал назубок,

Шатался по городу и репетировал.

     Попытаемся себе представить, что при этом происходит. Вот свидетельство Г.Г. Нейгауза о Моцарте в книге «Об искусстве фортепианной игры» (М., 1960), - согласно которому этот великий гений, сочиняя симфонию, постоянно слышал её и, так сказать, «проигрывал» её в уме; постепенно распаляясь всё более и более, он доходил до такого состояния, что слышал её одновременно (т.е. в единый миг) всю целиком, от первого до последнего звука, в своём воображении. Перед такими фактами, замечает Нейгаух, всякое объяснение умолкает; остаётся лишь склонить голову, восхищаться и боготворить.

      Представляется и нам, что и среди изучавших и непрестанно, прилежно повторяющих  шлоки «Песен Бога», ученик может испытать нечто, хотя бы и отдалённо нечто подобное. К примеру,  более или менее крупные куски из «Песен Бога» собираются в единство «звучащие одновременно». Невозможен быстрый переход от «незнания» к «знанию», скоропалительная «отрешённость» древними Ариями осуждалась. Необходимо использование известного  приём реализации искомого состояния, как постепенное обретение  «способов достижения знания».

     Именно со стиха (9.16) начинается «жертва знанием», которая продолжается до конца гл. 11.

Ахам кратур ахам ягьях

Свадхахам ахам аушадхам

Мантро хам ахам эваджьям

Ахам агнир ахам хутам.

Жертва - Я, Я – её совершенье,

Я – огонь. Я – в него приношенье,

Заклинание, чистое масло. Душа

Возглашает: «свадха», священная куша.

     Итак, «Брахман – средство жертвоприношения (в указанных мантрах (4.24) и (9.16) – «Брахман» идентичен «Я»). «Брахман» - есть то, из чего всё происходит, и куда, затем снова входит.  Всё существующее в виде этого мира, есть жертва в Брахмане (в тихом огне высшего постижения, Брахманом). Любое ритуальное действие – есть жертва,  приносимая в огонь Брахмана. Тот йогин, чья сосредоточенность (самадхи) состоит именно в таком действии, соединяется с Брахманом, т.е. познаёт именно Его, не иное что-либо, поскольку иного не существует

     «Жертва знанием» превосходит «жертва веществом». «Жертва веществом» является лишь инструментом, поводом для упражнения в этом  знании. Необходимость  «Жертвы веществом» сомнению не подвергается, однако вся она сводится к тому, чтобы обеспечить своим участием постепенный вход в состояние «знания».

     СДЕЛАВ ВЫБОР, НЕ ОСТАНАВЛИВЫЙСЯ НА ДОСТИГНУТОМ. НЕ БУДЬ БЕСПЕЧНЫМ. ОДНА ТОЛЬКО БЕСПЕЧНОСТЬ НАС ГУБИТ. НЕ ТОПЧИСЬ НА ДОСТИГНУТОМ. ВПЕРУД К РАДОСТИ! СПАСАЙСЯ ОТ НЕВЕЖЕСТВА И БУДЬ СЧАСТЛИВ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ.

     ПОЭТИЧЕСКАЯ ФОРМА «БОЖЕСТВЕННОЙ ПЕСНИ».     Попытаемся взглянуть на «Божественные Песни» глазами читателя, воспринимающего поэму, как любой другой литературный текст, чтобы контрастно, яснее увидеть, какими новыми интуициями она нас обогащает. Не лишённый поэтического вкуса читатель, несомненно, сразу обратит своё внимание на изящные сравнения-образы, рассыпанные по тексту поэмы:

Тот, кто сердцем не связан, на Брахмана

Все деянья свои возлагает,

Тот грехом не пятнается, Прадха,

Словно лотоса лист – водою (5.10).

Поэтическая шлока о ветре, словно пропитана ароматами цветов:

Когда джива в тело вступает

И когда она его оставляет,

То уносятся чувства и манас,

Словно ветром – цветов ароматы (15.8).

В следующей шлоке, словно слышится вечно шумящее море:

Океан полноводные реки

Принимает, но сам неподвижен;

Тот, в кого так впадают желанья,

Остаётся, бесстрастный, в покое (2.70).

     Довольно часто встречается в поэме образ солнца (5.16) говорит о знании, которое, «словно солнце, освещает это Высшее начало». «Из всех светил, - говорит о себе Браман, - Я – свет в луне и в солнце» (10.21)

     КОМПОЗИЦИОННОЕ МАСТЕРСТВО ПОЭМЫ. Чем-то напоминает технику позднейшей классической драмы. Где вслед за начальным благословением обычно идёт монолог «театрального директора», в котором сообщается имя автора пьесы, её название и желание показать перед взыскательными ценителями нечто замечательное. Затем происходит диалог театрального директора с актрисой, продолжающий экспозицию и, служащий как бы «мостиком» к началу действия. От них мы узнаём имя героя, который  находится на сцене в данный момент сценического времени. Всё это сопровождается музыкой.

     В «Божественной Песни» нет вступительной молитвы, но следует обратить внимание на слово дхарма, которым начинается первый стих первой главы. Это слово и стоящее за ним понятие играют в учении поэмы немаловажную роль, особенно во вступительном разделе: именно в дхарме хочет получить наставление Арджуна. Затем Дурьодхана приближается к Дроне и представляет ему, «чтобы назвать их» (1.7), сначала самых выдающихся из Пандавов, а затем лучших воинов своего войска. Это действие может представиться бессмысленным в глазах Дроны, учителя и Кауравов, и Пандавов, который всех их сам прекрасно знает, однако оно весьма уместно с точки зрения развития экспозиции поэмы: мы постепенно знакомимся с действующими лицами, вовлекаемся в событие. Затем следует своего рода «музыка» - хриплый рёв и оглушительный грохот боевых раковин, труб и всевозможных барабанов. Этим заканчивается то, что соответствует театральному «прологу». Дурьодхана исчезает со сцены (как театральный директор), и начинается сама «драма»: Арджуна просит Кришну поставить колесницу «между двух армий» и тот направляет её как раз к тому месту, где стоят Бхишма, Дрона и прочие близкие и дорогие Арджуне люди. Здесь почти каждое действие имеет соответствие (иногда зеркально противоположное) в действиях Дурьодханы. Между действиями Арджуны и Дурьодханы немало параллелей, но для нас сейчас не это главное. Для показа «драматической техники» вступительного раздела поэмы, этого достаточно. В целом следует сказать, что интродукция Гиты построена чрезвычайно ярко и драматично. Особенно хороши стихи, в которых Арджуна выражает свой ужас и отчаяние (1.29 -47 и 2.4-8). Здесь сделано всё возможное, чтобы читатель (слушатель) поэмы как можно полнее отождествился с настроением первой главы, с тем состояние безысходности, от ощущения которой зависит правильное восприятие учения Поэмы. Ещё интереснее заметить, что вся вступительная сцена, этот, исполненный драматизма образ выписал лишь для того, чтобы, пройдя стадию опустошения, превратиться в пепел и в дым и исчезнуть.

     Обратимся к ритуальному применению нашей поэмы, т.е. к тому процессу непрестанного её рецитирования, который обрисован на основе анализа стиха (18.70). Совмещённое рецитирование вступительного раздела (1.1-2.10) и  первой половины главы текста (2.11-38) сольются (в подсознании, в психике) адепта в единое целое, при этом «знание» (2.11-38) должно непременно растворить и уничтожить «образ» (1.1-2.10), систематическим отрицанием которого он и является. Как учит Кришна Арджуну (во 2-й главе), что его переживания на поле боя, собственно, не должно иметь места: они основаны на ложном понимании реальности души и тела и тем самым не действительны, нереальны, призрачны. Их, строго говоря, как бы вообще нет: Арджуне всё это показалось лишь настолько, насколько он пуст от знания, насколько его «огонь знания» покрыт дымом и копотью житейских привязанностей и вожделений. Поэтому, чем больше эта внутренняя пустота Арджуны будет заполняться истинным знанием (а при непрерывной рецитации, видимо, иначе и быть не может), тем скорее будет опустошён сам образ. Этой тренировкой Кришна должен был встряхнуть сознание Арджуне и сосредоточить (вот что главное!) его внимание на себе, на одном ярком образе и тем самым отвлечь от множества, от трухи образов, от поминутного скольжения сознания из стороны в сторону. Но когда это сделано, образ должен исчезнуть – ибо реальность не заключается, ни в каком образе. Для того чтобы замкнуться в кольцо сверх сознания, сознание должно изгнать из себя всякое «содержание». Подобно тому, как освобождение от действий происходит с помощью самого действия, специальным образом отрегулированного, так и освобождение от образа достигается путём применения образа внутри ритуальной процедуры рецитации текста. Приходится думать, что картина сначала должна приковать к себе внимание ученика, а затем раствориться.

      Описание смысла такого текста, как «Божественная Песня» в терминах современного научного знания невозможно: доступ к этому смыслу будет иметь лишь тот, кто поэму рецитирует. Желательно в той среде, где она зародилась, в его «природной среде». К счастью, ориентиры для исследования имеются.

     СДЕЛАВ ВЫБОР, НЕ ОСТАНАВЛИВЫЙСЯ НА ДОСТИГНУТОМ. НЕ БУДЬ БЕСПЕЧНЫМ. ОДНА ТОЛЬКО БЕСПЕЧНОСТЬ НАС ГУБИТ. НЕ ТОПЧИСЬ НА ДОСТИГНУТОМ. ВПЕРУД К РАДОСТИ! СПАСАЙСЯ ОТ НЕВЕЖЕСТВА И БУДЬ СЧАСТЛИВ! ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ…

     Николай Зажигаев решил остановиться на этом; он закрыл загадочную тетрадь, и перед его мысленным взором предстали картины предстоящего путешествия. В душе царила тишина,  удивительныё покой, какая-то тихая радость наполняла всё его существо. Теперь накануне путешествия он вовсе не испытывал напряжения и какого-либо волнения.

     «Конечно, в чужой, далёкой, сказочной стране к нам будут относиться с повышенным любопытством» - думал Николай. Им будет интересно, откуда и с какой целью мы прибыли к ним в Индию? Чего мы ищем? Представляю, как будут они удивлены гостям, которые решили надолго покинуть свою Родину, может быть даже и навсегда. У них будет немало оснований для удивления, что мы покинули, по их представлениям, комфортную жизнь и захотели разделить с ними бедность. Я слышал, что жители Индии отличаются особым гостеприимством и человеколюбием. Они с большим вниманием относятся к паломникам, приглашают гостей в свои дома, предлагают им стол и угол. Гостеприимство и человеколюбие к странствующим людям, - священная обязанность для жителей Бхараты Варши…»

      С этими мыслями Николай Зажигаев забылся и заснул, сидя за столом. И снились ему удивительные сказочные картины Гималаев. От встречных жителей тех далёких мест исходило удивительное тепло, их глаза были полны доброжелательности и любви…

АЛМАЗ И БРИЛЬЯНТ . Александр СИГАЧЁВ

http://www.indostan.ru/forum/9_2653_1.html

I V.  К ДИВНОМУ ВОСТОКУ

Когда  цветёт зелёная планета, -

На жизнь гляжу, гляжу - не нагляжусь!..

Мы – дети звёзд и Солнечного света,

Одна у нас планета - Индо-Русь!..»

     Перед поездкой на другой берег существования, где Светлым Богом заключён брачный союз Неба и Земли, Николай Зажигаев посетил скромный московский уголок, на Старом Арбате, где собирались его друзья – художники, литераторы и музыканты на свои «Пречистенские Субботы». Нельзя сказать, что был им целый мир – чужбина. Скорее можно было признать, что целый мир им служил питательной средой для сотворения Нового Мира. Это можно было сравнить с лотосами или лилиями, произрастающими в болоте: болото может быть, сколь угодно нечистым, но лотосы и лилии, уходящие своими корнями глубоко в его недра, не соприкасаются своими цветами с этой нечистой средой.

    В  кругу его друзей преобладал индифферентный, полностью безучастный взгляд на жизнь, несмотря на то, что со стороны их деятельность могла показаться активной: участие в выставках, в концертах, в интернет. Они придавали всему этому лишь то значение, как освоение поля для новой грядущей жизни. В самую последнюю очередь их можно было бы считать оппозицией ко всему окружающему. Нет, это не так. Они чётко осознавали неразрывность своей живой связи со старым, отживающим свой век миром, они не помышляли своего развития, без контактов с этим миром.

     Однажды, они решили совершить у себя в душе маленькую личную революцию. Какую? Они просто решили: пусть активные обитатели уродливого, отживающего свой век мира – серого, холодного, враждебного ко всему, печального, замыкается на своей единой идее – добывании денег любыми средствами; пусть они в этом своём безумии, продолжают содержать свою душу в этом жутком, как тюремная камера мирке чистогана. Пусть и дальше у них развивается патологическая  боязнь человеколюбия. Мы не станем жить по навязанным нам «законам» – вечным поиском способов выбивания денег и заточением себя в неволю, в рабство. Мы начнём с очищения самих себя от этой бесовщины, и поиска новых человеческих отношений. После внутренней революции в душе человека, обязательно произойдёт и внешнее преобразование. Подобное устремиться к подобному, постепенно создавая новое сообщество людей в недрах отжившего, обветшалого мира…

     Было решено начать своё совершенствование на земле древних Ариев, хранительнице забытой древнейшей мудрости.

     - Это ничего, что у нас всё отняли, - сказал Николай Зажигаев, успокаивая своих друзей, - они даже национальность у нас из паспортов вытравили и ввели чипы, желая сделать нас полностью подконтрольными. Но им не удастся  завладеть нашей душой. Мы покинем эту душную, зловонную берлогу: страну рабов, страну господ. Наша отчизна – свобода! Друзья, мы уезжаем в страну Ариев, очистим наши души и сердца для восхождения к новой жизни!

     - Но у нас всё отнято, мы, к нашему сожалению, стали нищими для таких путешествий, - возразила поэтесса Фаина Замуруева…

     Из-за маленького её росточка, лёгкости и изящности, друзья называли Фаину Дюймовочкой, и относились к ней бережно. Она была душой общества, хорошо пела и танцевала…

     - Я согласен с тобой, Дюймовочка, но ведь сказано же: «у того, к кому Господь особенно благосклонен, он постепенно отнимает всё, чем человек владеет. Тогда друзья и родственники отворачиваются от него, нищего и убогого - у него не остаётся никого, кроме Господа».

     - Но это утешение не скрашивает нашей безысходности, - не успокаивалась Фаина, - ведь для путешествия нужны средства немалые… Но этих средств у нас с вами, друзья мои, нет…

     - Но ведь сказано же, - стоял на своём Николай Зажигаев, - сказано ведь, что всё необходимое Господь посылает в нужное время, в нужном месте и в необходимом количестве…

     - Ну, хорошо, допустим, сказано так. А дальше что? Средств-то необходимых у нас с вами для путешествия в древнюю Бхарату Варшу, как не было прежде, так и теперь нет…

     - А вот и не угадала ты, милая Дюймовочка! Есть-таки необходимые средства у нас на первый случай, а дальше сама жизнь нам подскажет: как нам быть и что делать?

     Друзья все сразу словно оживились, во взглядах их засветились огоньки надежды. Они знали, что Николай слова на ветер никогда не бросает. Если он сказал что-то, значит, так оно и есть на самом деле… Николай заметил искорки надежды во взглядах своих друзей и поспешил поскорее обнадёжить их. Он открыл свою сумку и показал друзьям деньги, было видно, что денег действительно немало, вполне достаточно всем для поездки и проживания на первый случай.

    - Аргумент весомый, - произнёс Анатолий Белоножкин,- неужели, Николай, ты взял кредит в банке под грабительские проценты?..

    - Нет, Толя, - спокойно ответил Николай, - я с банкирами-мироедами в подобные азартные игры не играю…

    - Но я точно знаю, Николай, что у тебя всегда с деньгами было туговато…

    - Нет, в этом ты не прав, дружище; это у меня без денег бывает туговато, когда же имеются деньги, то с ними не так, чтоб уж очень было туговато…

Но Бог с ними, с деньгами, слишком много о них говорить нам не подобает. Деньги они и есть деньги… Теперь, друзья, нам нужно получить заграничные паспорта и визы…

     - Как это здорово, заговорил Александр Садков, любивший больше слушать, чем говорить, -  даже не верится, что дело наше так вот сразу оживёт. Конечно, твои затраты, Николай, мы тебе со временем компенсируем. Нам ведь важен сам факт прорыва, остальное всё приложится, хочется в это верить…

     - Друзья мои, - заговорил Николай Зажигаев немного взволнованно, - как это прекрасно осознавать, что мы созидатели нового мира, новых отношений, дети природы, дети-цветы. У нас нашлось смелости проникнуть глубоко внутрь себя в поисках ответов о цели жизни. Уверен, что после внутренней революции в наши душах, обязательно произойдут и внешнее преобразование. Говорят, что многие, побывавшие в земле древних Ариев, встретили там духовных учителей, мастеров, хранителей забытой древнеарийской мудрости. Что касается меня, то я надеюсь повстречаться там с художником, рисующим картины замысловатыми узорами, содержащие послания, как изменить существующий мир…

     - Мне хотелось бы повстречать такого знатока жизни, - заговорила, как-то загадочно, - Фаина, - такого настоящего мастера-режиссёра, для которого  жизнь, есть спектакль, и он отыскивал бы подходящий сюжет для нашей пьесы. В такой пьесе мы все могли бы принять живое участие. Это было бы действо-призыв к обновлённой жизни. Нам стоит делать над собой усилия, чтобы не закончить жизнь, превратившись всего-навсего в богатое животное, у которого всего-то и счастья, что наличие материальных вещей. Они, в конце концов, становятся несчастным, жадным и крайне подозрительным ко всему окружающему…

     - Нам необходимо сейчас же обсудить планы наших предстоящих путешествий, - включился в разговор Александр Садков, - стоит по возможности быстрее освободиться от удушливой атмосферы большого города, который переполнен людьми, здесь всё труднее становится найти приятное зелёное местечко.

     - Вот ещё что хочется сказать, - заговорил Анатолий Белоножкин, - нам необходимо изменить качество любви друг к другу в стремлении к идеалу жизни. Все нынешние политические группы изжили себя полностью, приняв насильственную тактику. Подлинная сила – духовная. Если мы желаем добиться истинных успехов в жизни, мы должны стать на истинно духовный путь, начиная с самих себя. Жить в Истине и явить её миру, - вот подлинный революционный дух. Пусть обыватели считают нас сумасшедшими. На самом деле, мы сами предпочитаем не смешиваться с оболваненными зомби. Пусть это общество не желает принимать нас, так ведь нам туда, к ним и не надо. Возможен другой мир, вдали от шумных городов, где можно вести простой образ жизни, близкий к природе. Оставим им их ментальную ригидность и узость. Наша жизнь – космический фильм божественных энергий, к существованию которых мы были столь слепы и глухи.  Лучше выйти на дорогу, как паломник, в поисках истины и настоящей любви. По крайней мере, наша теперешняя жизнь полна радости, тепла, дружбы, общения и приключений. Мы желаем донести до людей послание свободы, сознание новой жизни. Следует помогать друг другу, делиться всем: деньгами, жильём, работой друзьями, любовью. Должно быть много-много любви. Это должна быть новая  солидарность, новая человеческая кооперация. Судьба говорит нам: вот путь, но идти по нему надо своим собственным ходом. Вот смотрю на вас и вижу друзей сидящих вместе. Вы так прекрасны, как древние Арии в поисках новой земли, глаза ваши светятся счастьем и любовью.

     - Итак, друзья, решено, - сказал в заключении Николай Зажигаев, - мы поедем в землю наших предков Ариев – Бхарату Варшу, теперешнюю Индию, в Гималаи, отыщем там хранителей древней мудрости. Очистим ум, чтобы можно было воспринимать истину; хватит с нас хождения по кругу; мы чувствуем, что внутреннее путешествие уже началась, оно не ведает границ, не знает преград. Нам нельзя уже быть такими, какими мы были прежде. Это напоминает старую, забытую театральную пьесу, слишком зарепетированную, ведущую в никуда. Достичь любви через связь с другими людьми, это опустошающая и безнадёжная иллюзия. Надо нам попытаться укрыться в убежище, сделать небольшую передышку, побыть в созерцании, заглянуть внутрь себя, как можно глубже. Бросить всё: дом, привычные связи, купить билет, окунуться с головой  в предстоящее. Есть интуитивное предчувствие, что там, в земле древних Ариев нас поджидает другая, настоящая, истинная  реальность, что находится на «другом берегу реки жизни», обретём нечто, что откроет тайну смысла жизни. Иначе, зачем жить? Кто наблюдал за полётом чаек над волнами моря, знает, что это напоминает о свободе, которую мы забыли, а возможно, что и не знали её никогда прежде. Дадим же, друзья, друг другу руки, на верность, радость и любовь!..

АЛМАЗ И БРИЛЬЯНТ. Александр СИГАЧЁВ

http://www.favorit-travel.ru/booking/moscow/5_stars/170/ 

III.    НА ПИРУ У ДИССЕРТАНТА

Гудят колокола святые, -
Живое эхо старины...
В них - звоны кубков золотые,
В них - стоны тяжкие страны...

  

   

    Роскошный холл  гостиницы «Националь» перед входом в ресторан  начал постепенно наполняться приглашёнными гостями Елены Александровны, дочери  состоятельного русского эмигранта, живущего во Франции. Елена Александровна только что защитила докторскую диссертацию в Московской консерватории по теме: «Музыка народного календаря в Православии». Оригинальность материалов её диссертации состояла в успешном сочетании музыки, духовности и литературы. Тема вызвала немало споров в учёном мире, поскольку отражала «двоеверие» в Православии: христианство в контексте язычества. Сама защита диссертации, критика оппонентов, споры в кулуарах были столь напряжены, что и предвкушение обильного, изысканного застолья, не охлаждало горячего запала дискуссии. Основная масса приглашённых гостей на банкет присутствовала на самой защите, но были также приглашены и другие лица, которые постепенно пребывали. Собрались ещё не все гости и потому не садились за стол, но стояли отдельными группами в холле гостиницы и беседовали…

     Елена Александровна была очаровательна и в приподнятом настроении. Роста она была выше среднего, стройна, изящна, уверена в себе, и производила на всех, безупречное впечатление. Одета Елена Александровна была в строгом длинном платье, не было на ней каких-либо украшений и это предавало ей какой-то своеобразный, строгий шарм, но её обаяние и лёгкость общения придавали ей неповторимое очарование, внушали безусловное уважение.

     Гости были самые разнородные по возрастам, характерам, манерам поведения. Были музыканты, литераторы, философы и  художники. Время от времени, Елена Александровна знакомила гостей друг с другом, каким-то образом определяла их к тому или иному кругу собеседников. Это было удивительно, как умело она поддерживала всё общество в нужном тонусе. Она с филигранной точностью улавливала, где в данной момент ей следует находиться, чтобы привнести вовремя нужный, по её выражению «звук камертона»: туда, где ослабевал огонёк беседы, и требовалось «зажечь» гостей, или привнести своё участие туда, где разговор слишком горячо возгорался, и требовалось несколько охладить его прохладным душем? Елена Александровна  постоянно прислушивалась и приглядывалась  к собеседникам, в каждую минуту она была наготове подать нужный настрой в обществе тактично и верно. Это напоминало дирижёра хора, который, словно держит в своих руках всё многоголосие, чтобы точно в нужный момент позволять отдельным голосам хора вступать и верно исполнять свои партии в хоре.

     Николай Зажигаев вошёл в холл гостиницы «Националь» в тот момент, когда гости начали постепенно приближаться к банкетному залу. Это происходило стихийно, незаметно, плавно, словно исподволь, но достаточно целеустремлённо. Одет Николай Зажигаев был просто. В руках он держал свой  мольберт, сложенный в виде небольшого деревянного чемоданчика. Он остановился посреди зала, чтобы осмотреться. Елена Александровна сразу же заметила его. Она специально пригласила Николая Зажигаева на этот банкет, чтобы запечатлеть на холсте это своё знаменательное событие. Она сразу отметила для себя, что сегодня Николай Зажигаев производил особое впечатление: в нём  проявилось нечто ещё более необычное, притягательное, что с лучшей стороны, отличало его от всех присутствующих на этом вечере гостей. Николай Зажигаев выделялся из всех присутствующих высоким ростом, статью и каким-то обворожительным обаянием; он был умён и, вместе с тем, скромным, наблюдательным, естественным… Елена Александровна подошла к нему, и подала ему руку…

     - Вы так пунктуальны, - сказала Елена Александровна, улыбаясь ему особенно приветливо, - по вашему приходу можно без сомнения часы на Кремлёвских башнях сверять…

     - Прежде всего, позвольте вас, Елена Александровна, поблагодарить за приглашение на это ваше торжество, - сказал в ответ Николай Зажигаев и при этом задержал её руку в своей руке значительно дольше, чем это следовало по этикету. - Пожалуйста, не сомневайтесь, - произнёс он, наконец, отпуская её руку, - я постараюсь достойным образом запечатлеть на полотне этот Ваш знаменательный вечер…

     Елена Александровна заранее поблагодарила его, предоставляя ему полную свободу действий. Она продолжила своё участие в каждой отдельной группе коллектива и предупредила всех гостей, что этот званый вечер будет живописать художник Николай Зажигаев; с тем, чтобы гости не смущались   пристального взгляда художника.  

      Между тем, гости интуитивно чувствовали, что столы уже накрыты и отягощены рядами несчётных изысканных блюд. Предчувствие скорой трапезы начинало значительно сковывать красноречие ораторов. Яркое  воображение позволяло им натурально чувствовать, что скоро уже сядут за общий стол. Это окончательно побеждало желание о чём-либо говорить. Гости всё ближе, словно ненароком приближались к заветным столам, стоящим в роскошном ожиданье своих посетителей. На столах, сквозь прозрачный лёгкий пар, сияли лакомые блюда. На больших хрустальных вазах в изобилии были груды златых даров десерта.  От возвышающихся пирамид фруктов ниспадали на белоснежную скатерть большие, тяжёлые гроздья янтарного винограда.

     Наконец, был подан знак к застолью, гости начали чинно рассаживаться по своим местам. Посыпались обильно один вслед за другим тосты, весело, не ленясь, поднимались и осушались до дна широкие бокалы с игривым вином… Давно известно, где пьют званые гости, там речи вздорны, но не колки. Голоса за столом смешались в один стойкий гул, собрание зашумело; стали хвалить на все лады друг друга и в особенности виновницу торжества. Вино всё более разнеживало гостей, разогревало их ум. Тут всё торжественно вставало и садилось, говорилось, шепталось и пелось. Все разом оставили свои скуки, соединяясь в шумный весёлый круг, не признавая чинов и званий, все делили счастливый досуг с румяным Богом. Гости перестали восхищаться фарфорами Китая, драгоценными хрусталями.

     И вот звездящаяся влага до предела развеселила сердца и взоры гостей, потопляя все их заботы. Послышались, душу волнующие, звуки скрипок и песни цыган; они ходили вдоль столов, песнями и музыкой обращались к каждому ликующему гостю. Нередко их гости вознаграждали щедрою рукой. И полились песни, как предания молодости гостей беспечной поре жизни юных лет. И пусть навсегда исчезла молодость, пусть светлой памятью ей будут стуки и звоны чаш, словно приманивая радости прошлых лет…

    Между тем, Николай Зажигаев не терял времени даром. У него уже почти готовы были все отдельные эскизы портретов присутствующих, исполненные в карандаше, сделано несколько композиционных схематичных набросков на ватмане для будущей картины. Одна из композиций, по-видимому, понравилась ему более других, и он сделал подпись над ней «Апофеоз двоеверия».  Николай отошёл от своей новой композиции на некоторое расстояние, чтобы взглянуть на неё со стороны. В это время к нему подошёл Отец Елены Александровны, Фёдор Михайлович Белоножкин. Он был довольно преклонного возраста, но несмотря на свои лета, держался молодцом. Фёдор Михайлович выделялся из всех присутствующих своим естественным, неподдельным интеллектом; взгляд его был спокоен и одухотворён. Весь этот вечер он скромно сидел неприметным у окна, в котором были хорошо видны рубиновые звёзды Московского Кремля. Поздним вечером пятиконечные звёзды были видны особенно отчётливо, казалось, они находились настолько близко, что стоило лишь распахнуть огромное окно, протянуть руку и дотронуться до них…

     - Вот уже и наметились общие черты предстоящей картины, - обратился Фёдор Михайлович к художнику, - теперь только краски успевай на кисточку набирать…

     - А вот здесь, Фёдор Михайлович, вы будете запечатлены в вашей казачьей форме, - улыбнулся в ответ Николай Зажигаев, - не узнаёте ещё себя?..

     - А вы знаете, узнаю, как это ни странно…

     - Вы, уважаемый Фёдор Михайлович, сразу попали в поле моего зрения и, между прочим, вы будете центральной фигурой в этой картине…

     - Не много ли мне чести окажете? Моя роль в этой жизни уже сыграна… Думаю, что мою Белую конницу мне уже не догнать… Нет, мне уже не воскресить моих милых сердцу станиц и хуторов, затерялась они где-то в донских степях вместе со знакомой радостью русских берёз…

     Фёдор Михайлович повернулся было, чтобы пойти и сесть на своё место, но, вдруг, словно вспомнив что-то давно позабытое, он резко повернулся к художнику и произнёс почти шёпотом, чем очень затронул какие-то невидимые струны души живописца: «Апофеоз двоеверия», это вы метко подметили… Очень метко… Вот в этой вашей художественной композиции мне явно видятся волны потопа, выплеснувшиеся из бокалов… Не так ли?

     - Скорее, из душ человеческих выплеснувшиеся, - добавил Николай Зажигаев, - ведь главная причина заключена в душах людей, а вино - это уже результаты следствия…

     - Да, по вашим наброскам мне пока ещё трудно различить общую картину в целом. Я, признаться,  знаток и ценитель картин небольшой… Вот о чём мне хотелось бы спросить у вас: «Веруете ли вы в Бога?»

     - Вопрос ваш, Фёдор Михайлович, совершенно неожиданный… Почему вы меня спросили об этом? – поинтересовался в свою очередь Николай Зажигаев, и внимательно посмотрел на старого Донского казака…

     - Этот мой вопрос проявился внезапно, под впечатлением ваших фрагментов и общего наброска эскизов композиции  будущей картины… Я почувствовал, что от этой вашей картины у зрителей может вера пропасть…

     - Так поэтому вы спросили: верую ли я в Бога?

     - Спросил-то я потому, что многие теперь не веруют. Они веруют или не веруют – всё это для себя, а у вас ведь, как я понимаю, идея такая - «двоеверие». Мне и во Франции об этом не раз говорили, что вот, дескать, у вас в России в Бога не верят, больше чем у всех других народов… Вот почему я и спросил вас об этом, чтобы лишний раз убедиться в этом…

     - Вы знаете, Фёдор Михайлович, я думаю так, что неверие и «двоеверие», это различные понятия. Вот диссертация Елены Александровны, как раз и посвящена тому, что  русское «двоеверие» – это наш уникальный путь в Христианстве…

     - Постойте, разве у нас в Православии политеизм? Разве у нас не монотеизм? У нас ведь Единый Бог…

     - У нас было длительное сосуществование дохристианских и христианских верований и это привело к компромиссу. Многие языческие, народные праздники (масленица, вербная, троица, покров, яблочный спас, медовый спас, радуница, Петров день, Ильин день, Купала и другие  отмечаются в Православных храмах).  Вот вам и «двоеверие». И нет в этом ничего плохого или крамольного. Это наш выбор, вот и всё…

     -  Но ведь имеется большое отличие обрядов языческого и православного календарей. Разве нет? 

     - Фёдор Михайлович, вы должны согласиться, что «двоеверие» выразилось в наложении и переплетении праздников обеих традиций. И на удивление, хорошо, удачно переплелось. Вот смотрите: Встреча весны - День Сорока мучеников, Велик день – Пасха, Похороны стрелы – Вознесение, Семик – Троица, Иван Купала – Рождество Иоанна Предтечи, Коляда – Рождество Христово и другие. Всё это, уважаемый Фёдор Михайлович, - наше с вами народное достояние. Мне ничего не приходится, не прибавлять и не убавлять, – это наше национальное характерное явлений в духовности и в культуре…

     - Николай, тут что-то не совсем так, как вы говорите. Наше Духовенство не разделяет ваших взглядов о «двоеверии»…

     - Вы знаете, Фёдор Михайлович, со времени крещения Руси обрядовые народные игрища не утратили своей актуальности и по сей день, «двоеверие» сохранилось не только в народной среде, но и среди духовенства.

     - Так вы ратуете за язычество?

     - Для самосохранения нации, необходимо поддерживать и развивать фольклор, народные традиции. Пока жива наша народная традиция – мы ощущаем себя народом, противостоящей культурно-идеологической экспансии Западной цивилизации, мусульманского мира, разрушительному воздействию глобализации…

     К собеседникам незаметно подошла Елена Александровна, оценивающе посмотрела на эскиз композиции будущей картины. Фёдор Михайлович без лишних объяснений предмета разговора с Николаем Зажигаевым, обратился к ней так, словно она уже принимала участие в их разговоре. - Слава Богу, у моей Елены научная работы посвящена музыкальному аспекту Православия, - сказал Фёдор Михайлович, глядя на Елену Александровну испытывающим взглядом, - и я надеюсь, что к «двоеверию» тема её диссертации имеет не столь значительное отношение…

     - Мой основной научный аспект народной музыкальной культуры в сфере Православия, - не задумываясь, заговорила Елена Александровна, - состоит как раз в том, что защищает компромисс «двоеверия» в Православии…. В своей научной работе я показала в развитии отечественных религиозных взглядов на народный календарь. Во время собственных многочисленных музыкально-этнографических экспедиций, было подтверждено проявление «двоеверия» в русском народном календаре. Обрядовая музыка тесно связана с земледельческим и скотоводческим календарём и поддерживает развитие народных календарных праздников…

     - Выходит, Лена, что и ты поддерживаешь музыкальные языческие представления в Православии? Так что ли мне это надо понимать?..

     - Да, именно так и следует понимать. Православная культура ассимилировала древнюю славянскую культуру, но сохранилось компромиссное равновесие языческих и православных верований. Нынче уже не удивительны участия священников в народных обрядах, подспудно

идёт реабилитация дохристианского Православного прошлого.  Все данные моих многолетних музыкально-этнографических экспедиций неопровержимо свидетельствуют о многообразных формах сочетания Православной и дохристианской обрядности. Факты, как всем известно, вещь упрямая…

     - А какие ещё имеются у тебя доказательства «двоеверия», кроме твоих личных материалов экспедиций?

     - Пожалуйста! Традиции язычества и христианства в их взаимодействии многопланово освещены а «Слове о полку Игореве» - величайшем памятнике мировой литературы XII века. В летописях  XIII века говорится о праздниках в честь «бесов» Купалы и Коляды. При Иване Грозном и митрополите Макарии обрядовые игрища не утратили своей актуальности, а «двоеверие» сохранялось не только в народной среде, но и среди духовенства.

     - Лена, но ведь ты мне говорила, что тебя в научных изысканиях интересовала музыка, а ты, как я вижу, пошла неизмеримо значительно дальше…

     - Музыкальные аспекты православия и язычества, только подтверждают всё сказанное мной. Традиционные дохристианские стилевые элементы в народной музыке и песнопениях, приуроченных к православному календарю, посвящены не только календарным песням, но и окалендаренным жанрам церковного певческого обихода. И по словесному содержанию подобные формы непосредственно связаны с христианскими представлениями. В музыкальной стилистике явно присутствуют  приёмы Никонианского православного пения и исполнительские элементы календарных песен… Вот так, Фёдор Михайлович.

     - Что же, по-твоему, если я правильно тебя понимаю, в Православных храмах исполняются календарные языческие песни? Так что ли?

     - Точно так, Фёдор Михайлович. Вот у меня в руках сейчас, как нарочно автореферат моей диссертации. Я дарю тебе лично один экземпляр с моим автографом. Там, начиная со страницы номер двадцать один, чёрным по белому сказано об этом. И вот я тебе специально подчеркну, начало: «Тропарь Пасхи «Христос Воскресе» близок календарному крестьянскому мелосу. Особенности вокального исполнения далеки от манеры пения в храме. Подчас изменён словесный текст в сравнении с Православным каноном» [1]. Далее читай  по тексту и будь счастлив.

      - И не надейся, мой ангел Леночка, что оставлю этот твой автореферат без детального анализа… Посмотрю с пристрастием, с карандашом в руке, а потом, тебе придётся давать мне исчерпывающие ответы. Согласна? Вот и хорошо! Вот и славно!.. А вам, молодой человек, уважаемый Николай Зажигаев, заранее приношу мои благодарения за предстоящую картину. Мне Леночка показывала ваше искусство живописи, её портрет, написанный вами на улице Старого Арбата. Вы настоящий мастер портрета. Редкий мастер. Жаль, что приходится вам подрабатывать на улице…

     - Да, я на вольных хлебах. Сами знаете, это всегда был нелёгкий кусок хлеба… Но я не падаю духом. Вот накоплю немного денег и отправлюсь живописать по дорогам дивного Востока. Это мая настоящая мечта. Недаром же говорится, что мечты сбываются…

     - Друг мой, одному сегодня путешествовать небезопасно, уверяю Вас. Я это знаю не понаслышке…

     - Я отправлюсь не один. Нас четверо. А четверо, как вы сами понимаете, -  это не то, что один…

     - А скажи, пожалуйста, только откровенно, Николай, если я тебе предложу, ты не откажешься от моей благотворительности? Будь уверен, Николай, я предлагаю это бескорыстно. Я всегда говорил, что истинному таланту надо помогать пробивать дорогу в искусстве, а бездарность, сама себе поможет пробиться…

     - Не стану от вас скрывать, Фёдор Михайлович, ваше предложение для меня сейчас, как нельзя, кстати, но вы же знаете, каков русский дух нашего характера…

     - Но я знаю и другое, что сейчас, может быть как никогда прежде, русский должен помогать русскому. Я хочу вам помочь без посредников, без всяких воровских благотворительных фондов. Хочу помочь вам, что называется, из рук – в надёжные, добрые руки…

     - Соблазн велик, Фёдор Михайлович, трудно мне отказаться от доброго, искреннего русского благотворительства. Но откровенно вам говорю, Фёдор Михайлович, не хочется мне быть благодарным только лишь на словах, но ума не приложу: как я смогу вас отблагодарить?..

     - Очень просто, друг мой, я организую во Франции выставку ваших картин, и мне это будет приятно…

     - Что ж, видимо, это судьба. А к судьбе нельзя быть не внимательным…

     - Да, это большой грех. Не стоит свою судьбу гневить…

     - Позвольте и мне засвидетельствовать ваши благородные порывы, друзья мои, - негромко произнесла Елена Александровна. Она крепко пожала им руки, и щёки её вспыхнули ярким румянцем…

---

 [1]. Фольклоризированный пасхальный тропарь находится преимущественно на Юго - и Северо-Западе России (Орловская, Калужская, Брянская, Смоленская Новгородская области). По характеру вокализации пасхальные тропари и сопутствующие им песнопения («Да воскреснет Бог», «Воскресения день») в музыкальном отношении они фольклоризированные. По календарным срокам исполнение пасхального тропаря и волоченных Христославных песен совпадает. В ритме, мелодике, фактуре, структуре сохранены архаичные черты. Имеются многочисленные примеры идентичности народной и храмовой музыки, связанной с периодом Пасхи (тропарь «Христос Воскресе», волочебные песни) и зимних святок (рождественские коляды, фольклоризированный рождественский тропарь, кондак, канон, васильевские и крещенские песни), Благовещением, Входом Господним в Иерусалим, Днём сошествия Святого Духа, днём поминовения Сорока мучеников, а также постовые жанры.

     В большинстве случаев, песни, приуроченные к Православным праздничным датам, связаны с евангельскими событиями по словесному содержанию. Музыкально они выдержаны обычно в стиле традиционных, дохристианских по происхождению обрядовых песен, как бы приспособив их издревле привычную стилистику к новому Православному содержанию.

     И вот ещё интересный детали песенного  «двоеверия»: идеи Просвещения, носившие интернациональный характер, также повлияли на храмовую и народную музыку. Пение по крюкам сменилось партесным, Устное бытование календарного мелоса заменилось пением по рукописным тетрадям, где фигурировали рождественские, постовые, пасхальные канты и псалмы. Анонимное творчество, вытеснялось авторским, свойственным новому времени. Календарная приуроченность в песнях поздней стилистики контролировалась вокруг важнейших общезначимых праздников всех христианских конфессий

: Рождества, Пасхи. Жанр колядки, имевший аграрный смысл, после принятия христианства был приспособлен к праздникам Рождества Христова, Васильева дня и Крещения. Между прочим, коляды и щедровки с чертами канта и псалмы были популярны в казачьей среде (оренбургские и черноморские казаки). Поздние духовные стихи (крещенские, а также в честь Николы Чудотворца) имели признаки «мещанского» романса.

     И ещё интересно отметить, что рождественские ритуалы и традиционные святочные увеселения в XVIII веке на Руси возникает вертепный театр, жанровыми составляющими музыки которого были: тропарь Рождества, канты, псалмы, духовные стихи, народные колядки, ритмизированная речь. В вертепном представлении переплелись традиционные изобразительные и музыкально-поэтические элементы. Религиозный аскетизм сменился чувственностью эпохи барокко. Таким образом, наблюдается пёстрое сочетание родственных по стилю, но не идентичных исходных музыкальных видов, псалма, кант, городской романс, духовные песнопения, а также частушка. В календарной музыке нового времени сочетаются архаические крестьянские элементы с городскими и околоцерковными 

АЛМАЗ И БРИЛЬЯНТ. Александр СИГАЧЁВ

http://spies-teases.livejournal.com/13110.html 

     II. ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ПРИШЕЛЕЦ

http://spies-teases.livejournal.com/13110.html

Жизнь прожить в искусстве нелегко,

Коль, друзья, вы честью дорожите, -

Голову - держите высоко!

Сердце – выше головы держите!..

     В мастерской художника Николая Зажигаева на полу и настенных полках беспорядочно лежат рулоны полотен картин, картины на подрамниках; на стенах висят различные картины в рамках большие и малые, на столе лежат краски и кисти… На мольберте установлена довольно большая картина, изображающая  начало потопа современной, сексуально озабоченной цивилизации. Изображён музыкант, идущий по волнам потопа, играющий на скрипке. Волны, рождённые  его музыкой, наполовину затопили обитателей утерянного рая с их любовными утехами, с надкусанными райскими яблоками и недопитыми рюмками вина. Всеобщее наводнение освещается грозовыми вспышками молний…

     Николай Зажигаев делает последние мазки на полотне, отходит от картины, рассматривает её с разных позиций на расстоянии, рассуждает вслух.

     - Недурно, недурно… Больше ни единого мазка… Лучшее, враг хорошего, в этом я уже не раз и не два убеждался, Во всём должна быть мера, что сверх того, то от лукавого…

     Берёт скрипку, рассматривает картину, играет отрывок из оперного произведения Моцарта «Волшебная флейта», где жестокое разделение высокого и низкого, трагического и комического; равноправно существуют в одном сочинении разнонаправленные тенденции. Минорные «наплывы» в мажорных частях сочинения и неожиданные мажорные «всплески» - в минорных – этим было пронизано всё сочинение великого Моцарта. [1]

     В какой-то момент Николай Зажигаев почувствовал на себе чей-то проницательный взгляд со стороны и, невольно оглянувшись, увидел странного человека, одетого во всё тёмное, который сидел в кресле, внимательно слушая музыку. Чёрная долгополая шляпа его была надвинута до самых бровей. Николай был крайне удивлён появлением странного незнакомца в своей мастерской, однако постарался не выказать своего удивления.

     - С космическим приветом, маэстро! - сказал незнакомец, слегка приподнимая свою шляпу над головой, - пожалуйста, не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда.

     - Кто вы такой, гражданин?

     - Я – Орион. Впрочем, моё имя вам всё равно ни  о чём не говорит…

     - Но каким образом вы проникли сюда? Дверь была заперта на замок…

     - У меня имеется универсальная отмычка.

     Орион достаёт из своего внутреннего кармана отмычку, показывает Николаю Зажигаеву и снова кладёт её в на прежнее место.

     - Так что вы меня решили ограбить или убить? – спросил Николай Зажигаев взволнованным голосом.

     - Нет, нет, пожалуйста, не волнуйтесь. Я не причиню вам никакого вреда. Мы с вами немного поговорим и потом я уйду.

     - Так вы меня не тронете?

     - Я же сказал вам только что, - не беспокойтесь. Ни кто вас не тронет и не причинит никакого вреда…

     - Это, по крайней мере, очень странно. Просто так не проникают в чужую квартиру. Что-то вы от меня хотите?  Но уверяю вас, у меня нечего взять. Я живу лишь тем, что продаю мои картины, почти за бесценок, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Сейчас, вы же сами знаете, время какое: глобальный кризис, безработица, нищета. У нас в России это особенно сильно проявлено: с одной стороны, кучка дорвавшихся до власти Демон Кратов, а с другой – народ, ограбленный до последней нитки, униженный и оскорблённый…

     - Я понимаю ваше многословие. Это от волнения. Прошу вас, не беспокойтесь…

     - Скажите же мне, наконец, чего вы от меня хотите?

     - Я пришёл к вам за картиной, которую заказывал вам некоторое время назад, - помните?

     - Гражданин Орион, здесь произошла какая-то ошибка. Мне никто не заказывал картины, уверяю вас. Здесь произошло какое-то недоразумение…

     - Вы просто забыли, Николай Зажигаев. Я действительно заказывал вам написать картину по заданному сюжету: «Начало потопа современной, сексуально озабоченной цивилизации. Изображён музыкант, идущий по волнам потопа, играющий на скрипке. Волны, рождённые  его музыкой, наполовину затопили обитателей утерянного рая с их любовными утехами, с надкусанными райскими яблоками и недопитыми рюмками вина. Всеобщее наводнение освещается грозовыми вспышками молний…» Ну что вспоминаете?.. Вот я вижу на вашем мольберте, что картина по моему заказу закончена…

     - Всё это так странно… Откуда вам известно моё имя и фамилия? Уверяю вас, гражданин Орион, это просто какое-то совпадение. Я впервые вижу вас. Сами посудите, к чему бы я стал отпираться, если бы это действительно так было?.. Вижу, что вы необычная личность, но ведь даже боги ошибались…

     - Но вспоминайте, вспоминайте, Николай Зажигаев; напрягите чуточку свою память: что явилось вам толчком для написания картины по этому сюжету?.. Ну, что вспоминаете?..

     - Да, кажется, я что-то припоминаю. Мне приснился сон, что человек просил меня написать картину на сюжет о потопе. Помню, долго меня потом преследовала мысль, чтобы не терял времени и приступил к написанию картины… Да, по-моему, действительно, мне тогда приснился человек в долгополой шляпе… Так, значит, это были вы?..

     - Пожалуйста, успокойтесь, нет причины так сильно волноваться, уверяю вас… Очень хорошо, что вы сами вспомнили о моей просьбе. Вот теперь я пришёл за картиной. Я хорошо вам заплачу. Вы сами назначьте мне цену, я торговаться с вами не стану…

     - Мне думается, что я смог бы лучше живописать эту картину. Могу её чуточку доработать…

     - Нет, нет!.. Ничего не надо дорабатывать, это будет уже ремесло сверх вдохновения. Вы меня понимаете? Ваше вдохновение по данной картине закончилось, дальше начнётся чистое ремесло… Кроме того, оригинал вашей картины находится уже на борту в Ноевом галактическом ковчеге, а у вас на мольберте осталась точная копия вашей картины…

     -   Я решительно ничего не понимаю: зачем вам понадобилось всё это странной действо?

     - Чтобы после потопа, вместе с другими немногими картинами, вернуть её на землю невредимой…

     - Так вы считаете, что скоро будет большой потоп?

     - Да, совсем скоро… И началом потопа послужит ваше исполнение волшебной флейты Моцарта по глобальной сети телевещания и в интернет… Не ломайте голову о том, - как и когда всё это произойдёт? Это находится уже вне  вашей компетенции… А теперь прощайте… Необходимую сумму для безбедного существования, я оставляю вам на вашем столе. Будете скромно тратить, вам их надолго хватит, а для роскошной жизни никаких денег не хватит… Прощайте…

    -   Но мне хотелось бы ещё побеседовать с вами… У меня к вам масса вопросов…

     - Я пришлю к Вам своего мастера. Он способен  дать вам исчерпывающий ответ на все ваши вопросы…  Прощайте…

---

[1] Последняя опера Моцарта «Волшебная флейта» таит в себе немало загадок: то ли это комическая опера (где изображён птицелов – человек в перьях, человек-птица – Папагено), или это волшебная сказка, сказка-притча, где действуют силы добра и зла, добрый волшебник Зарастро и злая волшебница Царица ночи? Или же это просветительская утопия, представление об идеальном государстве, возглавляемом чуждым правителем Зарастро? Или, может быть, это философская аллегория, космогоническая мифологема? Или масонская опера, в которой в зашифрованном виде воплощены не только масонские ритуалы, но и идеология масонства восемнадцатого века. В любом случае, «Волшебная флейта» - это завещание, которое великий маэстро Моцарт оставил миру, его мечта об идеальном государственном устройстве, о царстве добра, гармонии и справедливости. Не случайно в этом произведении столько света, здесь царит гармоничный музыкальный мир – песенность и хоральность. Универсальность этого произведения Моцарта способствовала тому, что каждое поколение, каждая эпоха воспринимали его по-своему, открывает в ней всё новые грани.